[Пpохожий]

К сожалению, рост полигона Капустин Яр, в том числе за счёт расширения БОН, не сопровождался улучшением бытовых условий. Жизнь там долго оставалась очень суровой. Полковник в отставке Яков Аронович Гельфандбейн вспоминал:

«Солдатам было, в общем-то не легче и не тяжелее офицеров, но они знали, что отслужив срочную, уедут домой, а офицеры служили на полигоне долго, многие годы. Питались из одного котла, спали одинаково плохо или одинаково хорошо. Если жили в землянках или палатках — так все. Если в казарме — так тоже все. Если мерзли или потели — так все. Если не спали — тоже все. Правда, начальство повыше, жило в домиках.

Всё это несколько уравнивало отношения, и на почве быта роптаний не было, даже в самое плохое зимнее время в буран и непроходимые заносы, когда питались сухарями и запивали солёной водой. <…> Но, бывало, что не могли устроить банный день с месяц, и это была большая беда. А летом — дизентерия, эпидемии, но с ними справлялись. <…> Были сложности и другого порядка — например, нападения волчьих стай или озверелых собак, в большом количестве бегающих по степи в поисках пищи. Собаки остались после выселения и переселения местных степных жителей с территории полигона. Вопрос этот стоял остро, были случаи нападения на часовых, гибели людей на займищах. Ну и, конечно — мошка. Что это такое, разъяснять не нужно. <…>

Мы старались скрасить тяготы службы, устраивая всяческие мероприятия, например экскурсии в Сталинград по местам боёв. Будем говорить прямо, чувства и эмоции людей были в то время востребованы, это был передний край жизни страны, и люди это понимали, отдавая все силы своей работе. Ходил тогда термин «пленники долга» и такими пленниками были и мы, и солдаты. Ведь ракетные дела затрагивали не только Капустин Яр, но территорию всей страны — и её жаркие, и её холодные районы, люди отдавали не только силы, но и жизни, и много жизней. Вот один пример (зима 1950-51 г.).

Солдат-шофёр, фамилия не известна, но это факт, отправился со второй площадки в городок на «Студебекере». Бетонки ещё не было, и машина шла целиной. Неожиданно спустило переднее колесо и пришлось для его замены поднять машину на домкрат (можно было бы доехать и на спущенном колесе). Случилась беда, машина соскользнула с домкрата и придавила солдату руку. Попытки освободиться ни к чему не привели, и несчастный, пытаясь освободиться, чтобы не замерзнуть на морозе с ветром, стал грызть руку зубами. Не сумев этого сделать, так и погиб от потери крови. Его нашли замерзшего утром следующего дня…»

Сегодня можно услышать вопрос: было ли оправдано принятие Р-1 на вооружение? Ведь с точки зрения применимости на поле боя копия немецкой А-4 безнадёжно устарела, и у Советской армии в 1950 году не было целей, по которым её имело смысл использовать.

Однако если взглянуть на историю Р-1 как на необходимый этап в становлении Ракетных войск стратегического назначения (РВСН), которые рождаются через развитие передовой промышленности, подготовку инженерных кадров, организацию взаимодействия министерств, заводов и воинских частей, то усилия, потраченные на ракету, не кажутся излишними. Наоборот, за пять лет удалось пройти путь, который при ином течении истории потребовал бы как минимум десятилетия.

Личный состав 1-го испытательного управления (1 ИУ, в/ч 15646): военнослужащие 1-й и 2-й стартовых команд на фоне монтажного корпуса полигона Капустин Яр; в центре в первом ряду — А.Ф. Тверецкий; 20 апреля 1951 года.